– Это, действительно, большое событие. Многие думают, что это просто престиж: у нас будет такой памятник – повод для гордости и развития туризма. Ведь есть люди, которые в качестве хобби ездят по всему миру ради таких объектов. Но помимо престижа для страны и республики, это признание очень важно для сбережения уникального культурного наследия. Регион будет получать ежегодное федеральное финансирование на сохранение и поддержание памятников древнего наскального искусства. Будут деньги – значит, будут рабочие места. В Беломорском и Пудожском районах жизнь оживится, туризм станет регулируемым, управляемым. Вокруг петроглифов станет возможным развивать инфраструктуру. Доступ к памятникам может стать круглогодичным, как, например, в павильоне «Бесовы Следки» [накрывает скалу с многочисленными знаками и фигурами – памятник 5-4 тысячелетия до н. э., расположен близ Беломорска]. Но можно и Залавругу [крупнейшее в Европейской части России местонахождения беломорских петроглифов] показывать зимой. К примеру, использовав искусственное стекло перед тем, как выпадет снег, или даже расчищать территорию, организовывать лыжные трассы, чтобы современные лыжники приходили смотреть на лыжников древних. Наконец, можно делать видео- и фотоэкспозиции, копии наскальных рисунков для демонстрации в музее. В общем, есть много способов показать памятник даже зимой, когда его не видно реально.
– Существуют ли в мире успешные примеры создания такого центра притяжения у петроглифов?
– В Норвегии есть город Альта в Финнмарке на самом севере страны, в заполярной зоне. Лет 40-50 назад он находился в довольно депрессивном регионе. Население, прежде всего, саамы, занимается оленеводством, рыболовством. Раньше была большая миграция: люди уезжали в более южные территории Норвегии или другие скандинавские страны, потому что в городе не было работы. Но в 1973 году в Альте открыли петроглифы. Сейчас здесь насчитывается более 6 тысяч изображений – это самое крупное в Северной Европе скопление петроглифов разного времени. Хотя они и уступают нашим по ряду параметров, в том числе художественной выразительности и сюжетному разнообразию, тем не менее и тут присутствуют уникальные мотивы и композиции. На территории петроглифов были частные земли, рядом с изображениями стояли дома – правительство выкупало их у людей за большие деньги. Была проведена серьезная работа, и в 1985 году петроглифы Альты уже стали объектом ЮНЕСКО, а в 1993 году музей города получил почетное звание «Европейский музей года»! Все изменилось: город разросся, музей процветает, вокруг него возникла инфраструктура, и Альта стала туристским центром, причем круглогодичным. У них до 70 тысяч посетителей в год. Когда не сезон, государство дает им дотации.
До пандемии в Альте регулярно проводились научные конференции, я сама участвовала трижды, однажды даже нашла там новые петроглифы. Мы многому научились у норвежских исследователей, например, переняли опыт эффективной очистки скал с изображениями от лишайников. И норвежские коллеги как одни из главных ценителей наскального искусства Севера помогали нам финансово в тяжелые времена, понимая ценность наших памятников. Наскальное искусство Фенноскандии – огромный пласт памятников, в чем-то сходных, в а в чем-то заметно отличающихся друг от друга. Сходными в древности были и занятия населения – охота на китов-белух. Эта тема – одна из самых популярных на беломорских скалах и на побережье Баренцева моря. Даже на Онежских петроглифах, расположенных далеко от моря, есть отдельные и очень выразительные сцены охоты на этих морских животных.
«В КарНЦ накоплено много материала»
– Когда и как началась работа по включению петроглифов в список объектов Всемирного культурного наследия?
– В 2015 году президент дал поручение о расширении представительства России в списке ЮНЕСКО. У нас, действительно, мало таких объектов по сравнению с другими странами. Были разработаны критерии. Петроглифы попали в число первых кандидатур, признанных достойными для включения.
– Достаточно ли было времени для подготовки номинации по петроглифам Карелии?
– В определенные моменты работа велась в некоторой спешке из-за крайне сжатых сроков, да и требований было много – мы не ожидали такого. Самым сложным было доказать выдающуюся универсальную ценность петроглифов Карелии, для этого следовало провести серьезный и очень детальный сравнительный анализ с подобными объектами в мире, в первую очередь с теми, что уже находятся в Списке ЮНЕСКО. Тут пригодились мои знания наскального искусства северной Европы. С 1991 года я посещала основные петроглифические комплексы Швеции, Норвегии, Канозеро на Кольском полуострове, в последние годы посмотрела петроглифы Армении, Азербайджана, Южной Кореи.
Еще нас спасло то, что в Карельском научном центре уже накоплено много материала. Ведь Институт языка, литературы и истории и открывал петроглифы с 1960-х гг., практически с момента образования сектора археологии, если говорить об открытии Залавруги Ю.А. Савватеевым. Основным исследователем петроглифов всегда был наш институт. В 1990-е годы и позже к нам присоединились специалисты Института геологии и Института леса КарНЦ РАН, в частности, лихенологи – специалисты по лишайникам. Сейчас у нас в команде есть художник и фотограф. Это уже сформировавшийся слаженный коллектив. Мы планомерно из года в год делали комплексное документирование петроглифов, открывали новые изображения. К нам приезжало много зарубежных специалистов, которые тоже внесли свой вклад в эту работу.
– Какое участие принимали местные и федеральные власти?
– С 2016 года началась активная подготовка к включению петроглифов в Список ЮНЕСКО. Большую роль сыграло государство. Нам выделили деньги на установку границ групп петроглифов, причем не только самих наскальных полотен, но и других археологических памятников, расположенных рядом – стоянок, местонахождений, могильника. Все нужно было зарегистрировать и поставить на кадастровый учет, по сути – проводить работу на новом уровне. В итоге все материалы были подготовлены, через Министерство культуры РК изданы приказы об уточнении границ. В 2017 году мы написали краткие обоснования по специальной форме для включения в список ЮНЕСКО. Управление по охране объектов культурного наследия РК и Республиканский центр по госохране объектов культурного наследия провели в Петрозаводске научно-практический семинар, в котором приняли участие эксперты из разных регионов России. Ведь чтобы войти в список всемирного наследия, надо пройти двухступенчатую процедуру. На первом этапе комитет ЮНЕСКО смотрит по документам, материалам, экспертному мнению, достоин объект быть в списке или нет. В 2018 году была организована конференция и еще одна поездка на петроглифы для теперь уже международных экспертов. Приехали специалисты из Южной Кореи, Англии, Азербайджана, Норвегии, Швеции – тех стран, в которых есть объекты ЮНЕСКО. Кстати, корейцы были настолько впечатлены карельскими памятниками, что провели выставку потрясающих рельефных копий наших петроглифов, изготовленных художником Светланой Георгиевской, у себя в Ульсане в музее петроглифов Бангудэ.
В 2018 году мы вошли в Предварительный список ЮНЕСКО. Теперь предстояла главная работа – подготовка полного досье-номинации «Петроглифы Онежского озера и Белого моря». Занимались этим упорно, забывая о сне и отдыхе, в течение двух лет. И вот теперь ждали голосования на очередной сессии Комитета ЮНЕСКО.
Между онежскими и беломорскими петроглифами – неразрывная связь
– Онежские и Беломорские петроглифы включены в список как один объект. Что их объединяет?
– Да, было необходимо доказать между ними неразрывную связь – хронологическую, экологическую, культурную. Но это оказалось несложным. Их разделяет 300 км по водным путям – чуть больше, чем длина ББК. Древние люди были мобильными, путешествовали на лодках. Я склонна считать, что у них были брачные связи, контакты. Различий много, но и сходства оказалось немало, особенно с учетом новых петроглифов, которые мы активно находим с 2004 года и по сегодняшний день. Так, на Онежском озере есть сцены охоты на белух, которые там никогда не водились. В 2008 году я нашла на Белом море онежские лодки. Дело в том, что изображения онежских и беломорских лодок резко отличались друг от друга, и вот теперь в низовьях реки Выг гордо «плывут» по скалам узкие линейные лодки с лебедиными головами. Из последних открытий: в 2019 году на Белом море нашлись онежские лебеди. Там вообще лебедей мало, они не были любимым сюжетом местных жителей. Зато на Онежском озере – как наваждение, кругом лебеди. Самый большой лебедь – четыре метра в длину. Есть и двух- и полутораметровые, очень изящные, с длинными шеями.
Интересно, что встречаются такие композиции, будто их делал один художник и там, и здесь. Я показывала современным художникам, они подтверждают – одна рука. Хотя онежские петроглифы чуть-чуть постарше. Вероятно, они раньше возникли, может, на несколько сотен лет, а потом эту традицию передали на Белое море. Если туда переселилась какая-то часть населения с района Бесова Носа, они могли оценить обширные и гладкие скалы на островах Выга. На Онежском озере все-таки довольно узкая полоса подходящих для выбивания скальных плоскостей, хотя сами гранитные породы прочнее, но нижний ярус фигур периодически заливается волнами при штормах. А на Белом море такие пространства – все можно заполнить рисунками.
При доработке номинации нами были подготовлены доказательства преемственной связи между создателями наскальных полотен Карелии, представлен подробный анализ сходства некоторых петроглифических сюжетов Онежского озера и Белого моря.
Новый статус – новая ответственность
– Беломорские петроглифы сегодня довольно легко доступны. Нет ли угрозы вандализма?
– С 2008 года актов вандализма на петроглифах нет. Видимо, люди стали осознавать ценность памятника и перспективы, которые он открывает. А раньше было, в дельте реки Выг есть маленький остров, где повсюду выбиты надписи и изображения. К счастью, петроглифов там нет. Но актов вандализма в целом там немного, к тому же мы стали с этим бороться. В 2013 году у нас был разработан специальный проект НИОКР по заделке вандальных надписей на петроглифах. Минэкономразвития Карелии выделило на это деньги. Эксперимент оказался удачным, будем эту работу продолжать при необходимости.
– И в заключение: о преимуществах мы поговорили, но какие ограничения и ответственность накладывает новый статус?
– Все действия на территории памятников с новым статусом необходимо будет согласовывать с ЮНЕСКО – любое строительство и благоустройство, количество посетителей, а также методы исследования, защиты от природного воздействия и консервацию. И это правильно. Сегодня существуют разные проекты и планы по этим направлениям, но все решения обязательно должны приниматься коллегиально, с учетом экспертного мнения ученых. Наша задача – сохранить памятники и не нанести им урон в погоне за доходом. Ведь даже норвежская Альта – частично дотационная, хоть и принимает до 70 тысяч посетителей в год.
Ранее мы также рассказывали о том, что карельские ученые оценили влияние ежегодных туристических потоков на состояние лесного покрова и почв в районе Беломорских петроглифов. Сотрудники Института леса Карельского научного центра РАН выезжали на объект культурного наследия "Беломорские петроглифы", чтобы выяснить, как изменяется состояние его лесных экосистем под влиянием туризма. Это исследование проводилось в регионе впервые. Подробности по ссылке.
