"Карелия", №97 от 27 декабря 2012 г.
Илья Муромец
Давным-давно, а именно в 1885 году, в «Олонецких губернских ведомостях» (№ 88 и 90) в материале «Народные присловья о городах и племенах Олонецкого края» была предпринята попытка обобщить поговорки, «в которых народ русский метко и верно выразил свой взгляд на характеристичные особенности городов и племен нашего края». Материал был заимствован частью из заметок в «Олонецких ведомостях» за старые годы, принадлежащих перу Петрова, Рыбникова, Барсова и др., частью из сочинений Даля («Пословицы русского народа»), кое-что удалось записать из уст местных жителей.
В приведенных присловьях отмечаются не только особенности в характерах и обычаях местного населения. В народном фольклоре получают отражение и исторические факты. Ниже пойдет речь об одном из таких «фактов» – дозоре, который нес Илья Муромец на Сулажгоре, возвышенности в окрестностях Петрозаводска.
Время публикации в «Олонецких ведомостях» совпадает со всплеском в России интереса к народной поэзии края, чему способствовали исследования П. Рыбникова, и А. Гильфердинга, открывших миру «золотую кладовую русского эпоса». Первой реакцией просвещенного мира на публикацию в 1861 году первого тома «Песен» Н. Рыбникова было изумление. Многие посчитали открытие им в Олонецкой губернии «Исландии русского эпоса» мистификацией. Ладно бы былинный край был открыт где-нибудь на просторах Сибири или в дремучих муромских лесах! А то оказалось, что память о богатырях древности хранят и передают из поколения в поколение люди, живущие по соседству с северной столицей Руси Петербургом.
К 1885 году, когда вышла публикация в «Олонецких ведомостях», страсти вокруг открытия Н. Рыбникова поутихли. На смену изумлению пришел период изучения сохранившегося фольклорного богатства. Изданы сборники народного эпоса. В Петрозаводске, Петербурге, Москве прошли публичные выступления былинных сказителей Олонецкого края – К. Романова, Т. Рябинина, И. Федосовой, В. Щеголенка. Собраны свидетельства старожилов о еще большем распространении былин в прежние годы.
В материале о народных присловьях в №90 «Олонецких Ведомостей» приводятся «новые сообщения от местных старожилов», включающие, в том числе, сведения, «нигде, кажется, не появлявшиеся в печати». К таким уникальным находкам относится «побывальщина об Илье Муромце, доставленная в редакцию одним из любителей старины». По форме своей она напоминает былину. Что касается содержания, то в ней изображаются сборы богатыря в дорогу и «наблюдения его с высокой горы над представляющимися его взорам местностями». «С большой вероятностью можно предположить, – пишет автор обозрения, – что побывальщина эта относится к несколько позднейшему времени, чем другие известные нам былины об Илье и князе Владимире, ибо в ней упоминаются и такие молодые города нашей губернии как Петрозаводск или Вытегра. Следует также допустить и некоторую долю литературных переделок, что, впрочем, вполне понятно: зачастую лица, записывающие от сказителей какую-нибудь старицу, не всегда умеют передать на бумаге ее так, как произносит сказитель: для этого требуются сноровка, привычка. Вследствие этого они или делают пропуски, или вставляют подходящие формы общелитературные, или, наконец, переделывают свою запись, не считая удобным предлагать для чтения простонародные своеобразные и иногда малопонятные слова и обороты».
Былинная история посещения Ильей Муромцем окрестностей Петрозаводска к настоящему времени прочно забыта. С 1885 года текст побывальщины, приведенный в «Олонецкий ведомостях», больше в печати, по всей видимости, не появлялся. Ниже приводится часть этого текста, имеющего, возможно, древнюю первооснову:
Как во той ли земле, во болотах олонецких,
Снаряжалася поездка богатырская:
Выезжал старый казак Илья Муромец,
Становился он на тую на Сулож-гору
И смотрел он в трубки подзорныя.
И ко востоку глядел, ко стране заонежской,
И ко западу к Олонцу трубки свои поворачивал,
И к югу теплому смотрел, да и на полночь.
И не знал-то он, стар, куда ехати:
Аль поехати ему ко далекому ко северу,
Там славный город Повенец стоит
У того ли озера глубокаго Онежскоего –
Там и миру конец, бабы баяли;
Небо досками заколочено,
Все зверье живет, зверье страшное...
«У меня заповедь есть великая –
Со зверьми не ратовать,
А со теми разбойники лиходейными...»
Поглядел-то он еще, Илья Муромец,
Во сторону южную, да Вытегорскую.
Там народ-то нечистый на руку,
По преданию, у самого ли царя Петра у Великаго
Обрядили кафтан да у соннаго.
«Знать, дорога туда мне заказана;
У апостолов мне путь предназначена
К народу русскому, православному...»
С полным текстом побывальщины можно познакомиться по ссылке: http://ogv.karelia.ru/magview.shtml?id=4668 , где благодаря интернет-каталогу можно получить доступ к материалам газеты «Олонецкие губернские ведомости», издававшейся с 1838 по 1917 годы. Проект перевода газетных материалов в цифровую форму, осуществляемый Петрозаводским государственным университетом, Национальной библиотекой РК, Научной библиотекой КарНЦ РАН и Национальным архивом РК при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, не завершен. На данный момент в интернет-каталоге представлено 5025 номеров газеты.
* * *
В Карелии давно озабочены созданием брендов, узнаваемых ярлыков, ассоциативно связанных с именем республики. Вообще говоря, иноязычное слово бренд, означающее торговую марку, принижает то, что призвано служить республиканским символом. Помимо герба, флага и гимна в качестве таких символов прочно утвердились, например, изображения Преображенской церкви на острове Кижи и Успенской церкви в Кондопоге, эпос «Калевала» и песня А. Колкера и К. Рыжова «Долго будет Карелия сниться», киндасовские байки и аппетитные карельские калитки... Ну, никак не хочется эти высокие символы обзывать брендами. Существуют и другие широко узнаваемые образы, привлекательные с точки зрения туризма и не только. При этом былинная, богатырская составляющая нашего славного прошлого почему-то не рассматривается в качестве республиканского «фирменного знака». Неужели это происходит от беспамятства нашего? Или же утверждение богатырской заставы в краю Калевалы нежелательно по какой-то иной причине?
Безусловно, привлекательны и нуждаются в развитии и другие направления, претендующие на «брендовость». Это и экологический и деревенский туризм, и гонки на собачьих упряжках, и сплав по порожистым рекам края белых ночей, и фестиваль ледяных скульптур... Однако претензии реализуемых в этой области проектов на роль республиканских символов сомнительны, поскольку все эти идеи не первой свежести, и Карелия в их осуществлении приоритетов не имеет.
Другое дело – богатырская тематика! Тут у нас имеются неоспоримые приоритеты. Так, в «Истории русской словесности» Алексея Галахова приводятся данные, что из 400 сюжетов былин киевского цикла, собранных ко времени издания книги (1894 год), 300 записаны на территории Олонецкой губернии. С легкой руки П. Рыбникова Олонецкий край стал известен как богатейший источник общенационального фольклора. О некоторых богатырях земли русской, например о силаче-пахаре Микуле Селяниновиче, мир узнал именно из заонежских былин.
Жаль, однако, что героическое богатырское прошлое, к которому Олонецкий край имеет очевидное касательство, находится как бы в забвении! Какие блестящие перспективы, работающие на положительный образ республики, могли бы здесь открыться! Взглянем на карту местности, где записывались былины: Великая Губа, Великая Нива, Железные ворота, Три Ивана, Леликово, Клименицы, Космозеро, Кузаранда, Челмужи, Любосельга, Палеостров, Мудростров, Олений остров, Онежены, Блиновщина, Ботвинщина, озера Кобылье, Хмельозеро, Дегтьозеро... При толковой организации «былинного возрождения» Карелию могли бы узнавать не только по рунам Калевалы, кижскому силуэту, калиткам или мелодии А. Колкера, но также и по Лукоморью (хорошо бы этому легендарному заповедному месту обрести, наконец, родину где-нибудь в районе Леликово) с русалками, бабой Ягой, избушкой на курьих ножках, котом ученым и прочими сказочными персонажами (калифорнийский Диснейленд мог бы и отдохнуть!); по богатырским городкам «для забавы моледецкия», по турнирам силачей и былинных сказителей.
А республиканским символом наряду с гербовым медведем вполне мог бы стать также и Илья Муромец, озирающий с высоты Сулажгоры «представляющиеся взору местности».
Сергей Хохлов